Почему я привел моего ребенка в Египет

Воскресенье, 1 мая 2016 г.

Вскоре после 3 утра я спал на ночном поезде из Каира, пока меня не было. Пока мой 10-месячный сын не начал биться в объятиях и судорожно. Пока мой муж не споткнулся с верхней койки, чтобы помочь, пока он не перевернул свет в крошечном отсеке, пока он не рухнул на нижнюю койку, и его голова едва пропустила металлическую лестницу.

Глаза нашего ребенка были опухшими от сливочного желтого гноя. Было похоже, что люди пены используют, чтобы не позволить крысам проникнуть в их дом и пахнуть, как будто крысы, вероятно, сожрутся. Его крики рикошетовали от окон, блокируя звуки поезда, взрывающиеся на пути в Луксор. Однако шум не маскировал то, что сделал мой муж, когда он ударился о пол. Я не слышал, как глаза Гарретта вскакивают ему в голову, но они свернули.

У меня был больной ребенок, бессознательный муж и один громовой вопрос: все ли были правы?

*

Когда мы с Гарреттом рассказывали людям о наших планах взять нашего детского сына в Египет, реакция варьировалась от осторожно осуждающего («Хм … это другое») к совершенно враждебному («Вы с ума сошли? А как насчет террористов?») , Моя мама сказала, что присоединится к нам — и упакует пистолет. Мой отец не разговаривал со мной две недели.

Мы могли бы поблагодарить типичное изображение СМИ Египта как одного твита от рушиться до анархии для этих отношений. Как и в случае с большинством стран Ближнего Востока и Северной Африки, редко встречается позитивное освещение, не говоря уже о покрытии, которое заставляет вас хотеть прыгать на самолете с вашим ребенком.

К сожалению, значительная часть освещения в СМИ отражает сильную реальность. В последние месяцы боевики начали заниматься различными областями, включая туристические объекты, в рамках все более скоординированной кампании против правительства. В целом, страна более опасна, чем, скажем, Канада или Бермудские острова. Так зачем идти? И зачем приносить ребенка?

Мы с Гарреттом путешествуем где угодно, потому что считаем, что почти везде стоит посетить. Мы поженились в Западной Африке, поговорили о том, как забеременеть после долгой походной поездки в Никарагуа и попытались забеременеть на поезде из Москвы в Улан-Батор. (Это был февраль в Сибири, и больше нечего было делать.) Я почувствовал, как ребенок впервые появился, один идеальный пузырь поднимался из моей середины во время концерта в Праге. Путешествие — это часть того, кто является парой и кто мы планируем стать семьей.

Ребенку было 12 недель, когда мы взяли его, чтобы получить его паспорт. На фотографии он выглядит как грустный мешок с картофелем, который никто не хочет покупать в продуктовом магазине, его голова ложится в сторону, его черты — конгломерат отечности. Короче говоря, он выглядит так, как будто все делают на фотографиях паспорта, только меньше.

Мы выбрали Египет так, как мы выбрали так много направлений на протяжении многих лет: мы получили много на рейсах. В путеводителях говорилось, что египтяне любят детей, но какой путеводитель в истории мира не говорит то же самое?

Кроме того, Египет является одной из старейших непрерывных цивилизаций в мире, и вы не продержались так долго, ничего не узнав о заботе о потомстве. Мы хотели, чтобы наш маленький ребенок ползал в тени пирамид, которые были старыми, даже когда Клеопатра отправилась навестить их. Крошечная, новая жизнь, сопоставимая с доказательством почти непостижимо древнего, чувствовала ценность цены на авиабилеты.

В эпоху Бэби, выход из гостиной на кухню — это жизнь, меняющая путешествие. Очевидно, мы знали, что он ничего не помнит об Египте. Действительно, учитывая выбор, а также возможность сделать выбор, он может предпочесть остаться дома. Мы все равно пошли, потому что мы не хотели дожидаться какой-то мифической точки в будущем, когда он «достаточно взрослый», чтобы начать видеть мир.

Никто в Египте не сомневался в мудрости или здравомыслии о том, чтобы привести нашего ребенка в место, все еще колеблющееся от революции. Никто не задавался вопросом, почему мы отвезем его в страну, где танки стоят на главной площади столицы, а террористы-смертники бродили по дорогам, что вынуждает посетителей путешествовать в вооруженных караванах в некоторых районах. Вместо этого люди хотели знать, какие подгузники мы использовали, и удовлетворены ли мы его кроваткой. Они хотели знать, кормит ли я его грудью и как мы чистили зубы. Нас спрашивали не раз, были ли его Cheerios усилены железом.

Тем не менее, встряхнуть беспокойство наших близких оказалось трудно. Когда молодая женщина в хиджабе обняла меня за руку в тени Сфинкса, я предположил, что я собираюсь попасть в тюрьму. Когда она пошла по моей талии, я подсчитала, сколько у меня египетских фунтов, и попыталась вспомнить, где мы спрятали наши паспорта. Тем не менее, она хотела, чтобы она изображала себя с ребенком и мной, но она не могла понять, где взять руку за ремни и щелчки его носителя.

Конечно, трое из нас были настроены. В первый раз, когда человек прошипел к моему светловолосым голубоглазым ребенком, я вскочил на ногу. То же самое, когда кто-то щелкнул пальцами по его маленькому лицу. Моя рука поднялась, чтобы защитить его, а ложь — «Мы не американец! Мы канадцы! Caah-nay-di-aaaaaaan! »- поднялся к моим губам. Я дернулся меньше второго, третьего, четвертого, двадцать восьмого раза. Как оказалось, шипение и привязка к младенцам в Египте сродни и поглаживают младенцев под подбородком в Соединенных Штатах: это то, что вы делаете, чтобы проявлять ласку и, возможно, вызывать хихиканье.

Повсюду мы с мужем шли, наш сын был поцелован, благословлен, ошарашен, ласкал, прошипел, щелкнул и обнял. Девочки-подросток подтолкнули нас, чтобы поближе посмотреть. Старушки гладили его по щеке и ущипнули ноги. Закаленные доковые рабочие сбросили свои сигареты, чтобы надавить монеты на наши ладони. Мы часто хвалили маскулинность его имени, Волк.

Люди вытащили «l», чтобы он стал «Wollllllllllllllllllllllf». Ребенок принял внимание с легкостью и ни разу не кричал и не ерзал, когда приближались незнакомые люди. Единственное, что Wollllllllllllllllllllllllf не понравилось в течение всей 10-дневной поездки, было фалафелем.

*

В ту ночь в поезде я сбалансировал ребенка с моим телом одной рукой и успокаивал моего мужа с другой. Мне удалось маневрировать Гарреттом на его койке, прежде чем соскабливать краску с каждой ресницы Волка, используя ткани, воду в бутылках и целую бутылку Purell.

Он открыл глаза достаточно долго, чтобы разыскать мою в течение одной секунды, затем снова засмеялся. На следующий день мы отправились в аптеку, где хороший человек по имени Ans перевел английский на арабский и помог нам получить глазные капли для борьбы с пылью и грязью, которые вызывают инфекцию. Через несколько недель дома в Нью-Йорке наш педиатр сказал, что она рекомендовала бы самое лекарство.

Мне нелегко в мире, но я хочу, чтобы мой сын был. Я хочу, чтобы он был образным и любознательным, удобным в городах и в стране и с энтузиазмом относился ко всем видам приключений и взаимодействий. Поездки — от похода в близлежащий Нью-Джерси к посетителям друзей в Лос-Анджелесе, чтобы пробираться по Египту — помогут ему развить эти характеристики, и путешествие научит его иногда тонкой разнице между осторожностью и боязнью.

При позднем обеду в день или около того, прежде чем покинуть Египет, мы с Гарреттом попытались обменять уход за детьми, когда мы растопили суп и окунули питу в хумус. Менеджер ресторана бросился вперед, вытянув руки, предлагая посмотреть на Вольфа, так как в ресторане не было стульчика.

Он поднял ребенка и ушел. По прошествии минут мы с Гарреттом посмотрели друг на друга, задаваясь вопросом, кто из нас должен найти наш сын. Независимо от того, какие родители (и путешественники), к которым мы стремимся, кто-то, кого мы не знали, в конце концов, забрал нашего ребенка где-то, чего мы не могли видеть. Как только Гаррет встал, менеджер вернулся, а затем повар, официант, еще один повар и две посудомоечные машины — почти весь персонал кухни. Каждый из них хотел получить картину с ребенком, чтобы «надеть Facebook».

Мы помещаем наши фотографии (о том, как ребенок совершает круиз по Нилу, он пытается погладить каменного кота, из трех из нас, сияющего перед невероятным храмом после невероятного храма) на Facebook тоже. У нас есть какие-то симпатии и много радости — вы — безопасные и звуковые. Несколько человек спросили, куда мы направляемся дальше. Амстердам, мы вернулись. Копенгаген. Затем во Флориду, чтобы увидеть семью. После этого кто знает?

Мой любимый комментарий пришел от моей свекрови. «Я не могу поверить, что у моего маленького внука есть паспорт, а я нет», — сказала она.

Итак, она получила его. Сейчас, в возрасте 67 лет, она планирует первую поездку в Европу.