Я Солнца: Путешествие в Юго-Восточную Азию и сердце человеческого сознания
The following is an excerpt from Я Солнца: Путешествие в Юго-Восточную Азию и Сердце Человеческого Сознания by Richard Arthur.
Камбоджа / Вьетнамская граница. Рассказчик путешествует с австралийским парнем Винсом, которого он встретил накануне. «Передо мной лежала огромная красная арка с пятью кхмерскими башнями, увенчанными над ней некоторыми выцветшими желтыми завитки камбоджийского сценария. Через арку лежали 200 метров ничейной земли, а затем еще одна белая арка, мерцающая на расстоянии, как мираж, желтая звезда и одно слово в гигантских красных буквах — Вьетнам.
Вьетнам! Страна, о которой я никогда не думал, чтобы идти до этого дня. Страна, известная только моему молодому разуму через иконографию американской поп-культуры — Adagio For Strings, чопперы, огнестрельное оружие, кровь и слезы. Красота и ужас. Это был октябрь, конец сезона дождей. Что я здесь делал?
Мы пересекли границу и сменили автобус. Мгновенно темп был более неистовым. Бесконечные потоки старых мопедов жужжали вокруг нашего автобуса, как летучие мыши, кирпичные дома у дороги, линии и скрижали по буквам его латинизированного языка. Больше застроенных, чем Камбоджа, хотя нигде западные бренды не видны нигде, просто длинные террасы торговых домов рядом с дорогой и редкие рекламные щиты для азиатских компаний. Мы почти не видели открытой сельской местности, просто бесконечные люди, велосипеды и здания.
Мы скоро приехали в Хошимин, официально известный как Сайгон. У города был сырой шум, чувство незавершенного дела, случай незакрытый. Шрамованная красота озелененных бульваров и оловянных переулков, ее артерии забиты нарастающим весом человечества, накачивающего ее душу. Люди везде, улицы электрические! Энергия схватила меня и сжала мое воображение, как порок. Тысячи и тысячи 50-килограммовых ржавых велосипедов и шатких старых велосипедов роились по улицам, двигаясь как один, каждый отдельный атом в большой аморфной массе. Когда свет погас, они пришли к нам как рой пчел.
Я и Винс нашли дешевую комнату в потрясающем районе Pham Ngu Lao, где все было похоже. В тот вечер мы вышли на пару сортов пива, взяв на себя шум города, обвиняемого в потоке людей, зарабатывающих деньги. Казалось, что все вышли за тобой. Постоянное преследование людей, следующих за нами по дороге, пытаясь продать нам вещи, которых мы не хотели; уличные умные дети, пытаясь очаровать и вытолкнуть деньги из туристов, нищих и ампутантов, лежащих в канаве, и ухмыляющихся водителей такси на уличных углах, предлагающих «бум-бум»? Марихуаны? ».
Маленькие женщины крутятся в больших заостренных конических шляпах. Другие продают свои товары с мотоциклетных боковых вагонов или перевозятся на двух корзинах продуктов, сбалансированных на плечах, с кучей древесины. Багетские дамы, суп из лапши и сок из сахарного тростника. Дети, играющие в переулке, тревожная мать, мужчины, разгружающие блоки льда с металлическими крючками, бледно-белые проститутки, проезжающие по мопедам, мужчины, кружащиеся вокруг с громкими погремушками, семьи, едущие на дороге, сердитая старая бабушка, бандиты в масках, старые горбуны, лица, хорошо износившиеся из тысячи бед, слепых, глухих, умственно обездоленных, недостающих конечностей, потери родственников, химических шрамов, скрученных ног, человеческого мяса, меньшей жизни для большей массы. Целые люди живут, работают, едят и спят на улицах.
И через конкретное безумие гудящих рогов и звуковых звуков, волан, пестрая собака, желтокопытные солдаты в зелени, доковые корабли ночи и смог современности; тихонько путешествовал по благородным старым велосипедистам в шортах и рубахах с тряпкой, вечно блуждая по колесницам — эти трехколесные рикши с большим пассажирским сиденьем спереди, как велосипед, прикрепленный к инвалидному креслу — видение спокойствия и меланхолии. Их приводили в действие только старые водители, многие из которых были бездомными ветеранами войны, скрывающимися из виду, из сердца вон, которым суждено было педалить все это время до того дня, когда их колени, наконец, пристегнулись, и они умерли без гроша в канаве.
Он догоняет двух старых друзей из дома, которые вылетели, чтобы присоединиться к нему во время своих поездок во Вьетнам, и они проводят следующие несколько дней, исследуя город.
«Мы пронеслись по маниакальным проспектам и пошли на длинную широкую дорогу с велосипедами, просеивающими друг друга, по всей дороге распространялись фруктовые и пряные ларьки, параплеги, ползающие по грязи, не видные западники, головы до глаз мог видеть, навес из острых шляп. Тысячи людей все в движении, движении, шуме и жаре, ошеломляющие наши скромные умы. Это выглядело как социальное восстание. Страх внезапно прорвался сквозь меня, как выключатель. Куда они все идут? Что происходит? Знают ли они что-то, чего у нас нет? Происходит ли какая-то революция? Чувства паники в отголосках истории.
Мы продолжили движение к грязному маленькому каналу, проехав всего в нескольких дюймах от нас, пока не осталось пешеходов, просто неумолимые мотоциклы, дующие на нас дымом и грязью, когда мы тащились вдоль объездной дороги, часто быстрее, чем тупик с кормой. Жара, шум, дым и истощение начали слишком много обращаться. Мы в конце концов поднялись и остановились на пешеходном мосту через грязный канал, выровненный трущобными лачугами, измученный всем этим.
Увядшие цвета сумерек и танцевальные тени смягчили чрезмерно возбужденные приступы паранойи в гладкую оценку всего этого. Это поразило нас тогда — чистую красоту места. Это было! Вьетнам! Азия! Мы нашли картину Востока, которую мы искали, здесь, в Сайгоне. У него был безумный, отчаянный шум в воздухе, больше, чем любой другой город, в котором я был в Азии.
Нет туристов, нет западных магазинов или ресторанов, всего лишь миллионы велосипедов, пыльных дорог, старых храмов, расписных табличек, уличных рынков, остроконечных шляп и сокрушительной нищеты. Это был образ Азии, который у меня был в голове, прежде чем я приеду сюда. Это смутное представление о старом Востоке из фильмов. Сайгон был Азией, как я и предполагал. Тепло, энергия, 24-часовой шум, история, насилие, волнение, сорняки, ром и сумасшедшие мечты были все сговорились, чтобы отвлечь нас дальше от того, что мы знали. И нам это понравилось. Мы позволили себе отойти в наши фантазии, в мир неограниченных возможностей, где фантастика и мечты соответствовали реальности, миру, где мы могли бы делать все, что хотели. Все, что нам нужно было сделать, это перестать думать об этом, прекратить говорить об этом и просто выйти и сделать это! Триумф воли, Человек как его собственный хозяин.
Мы снова почувствовали оживление. В ту ночь четверо из нас нашли небольшой бар с бильярдным столом и стойкой дешевого рома. Мы пили с удовольствием, ликер протекал через нас быстро в канаву, маленькие дети смотрели на стол, двигая шарами вокруг игриво, Rolling Stones выкидывали динамики. Джо только что влюбился в девушку домой, прежде чем он вышел, и скучал по ней плохо. Ее имя смутно напоминало Энджи. Когда это произошло, я и Чарли сменили слова, беспощадно врываясь в него. Для чего друзья? Но все же мы продолжили: цветные шары грохотали вокруг нас, говорили о поддельных паспортах и множественных тождествах, Джо поднимал тосты, смеясь от смеха Винса, Чарли взламывал приколы, «Jumpin 'Jack Flash», текила, горшок, разбили!
Мы вышли в полночь в тропиках в искривленных спиртах и пробрались по переполненным улицам, ища какие-то действия. Я остановился на панировке вареных уличных торговцев и быстро потерял остальных, обойдя себя в пьяном оцепенении. Я сел, глядя на бесконечные мотоциклы, задаваясь вопросом, что делать дальше. Затем из-за трассы появляются два циклоса, срывающих по дороге с высокой скоростью, Джо водит Чарли в одном, а Винс управляет другим. Что, черт возьми? У Джо и Винса есть выражение положительного безумия на их лицах. Чарли выглядит испуганным. Не знаю, что они делают, но у меня не было выбора. Я вырвался из тени и вскочил на пассажирское сиденье циклона Винса, все взломали швы!
Мы ускоряемся, смеясь над неоновыми маньяками ночи, стараясь не укладывать вещи, когда мы зигзагообразно пересекаем полосы, выходим из-под контроля через трафик. Я не знаю, что происходит, предполагая, что они их подрезали. Казалось невозможным держать их в прямой линии на этой скорости с весом пассажира, прикрепленного к рулям. Затем мы переходим на более дорогую дорогу, и, судя по количеству автомобилей и мотоциклов, внезапно осознаем, что мы на шоссе. Мы уклоняемся от движения, пытаясь удержать вещи по прямой линии, надеясь, что их не прогонят проезжающие грузовики, когда владельцы подъезжают вместе с нами на мопеде, кричащем на нас, чтобы выйти с дороги. Каким-то образом управлять, чтобы не попасть, мы выключаемся в тихий переулок, но мы еще не закончили.
Меня и Винса меняют местами, и я преследую других через переулки, поражая зрителей, подбадривающих сумасшедших иностранных ублюдков, «пока я не увижу, что Джо разбил свой цикло в запаркованный мопед впереди. Поближе. Я смотрю на руль. "Дерьмо! Где тормоза? »- кричу я. Их нет. Резкий грохот грохота металла. Я врезался в заднюю часть другого циклона, крутил спицы велосипеда повсюду, отправляя все, что рушится. Водитель мопеда стоял в недоумении. Яростные владельцы циклонов появляются на своем велосипеде. Только тогда мальчики скажут мне, что они только что арендовали их ненадолго. Мы оставили ситуацию с владельцами автомобилей и рассеялись в недрах города, как крысы.