Благословения и шары риса У Кунсангры Гонпы
Мы ныряем в узкую комнату, висящую над утесом. Три стены и наклонный пол из деревянных досок построены вокруг опорной каменной стены, где зажигательный обугленный валун был преобразован в кухню и большие, толстые горшки чернеет над открытым пламенем. Женщины и дети строят периметр пола, а двое маленьких перетасовываются в сторону, чтобы освободить место для нас. Яркий свет просачивается через узкие, без стекла стекла, прорезающие серебряные полосы по всей комнате, стирая тенистые лица в мягком, безмятежном сиянии. Все смотрят на нас, широкие и полные в центре глаза, ущемленные, как слеза на внешних углах, пухлые губы скривились в веселых усмехах.
Сегодня мой любимый день в Бутане.
•
Subba, наш таксист / экскурсовод за день, забирает нас поздно утром из швейцарского гостевого дома в Джакаре — главного города района Бумтанг, в центре Бутана, — и когда мы поворачиваем налево от проложенного на восток-запад «Шоссе» (достаточно широкое для двух автомобилей, если выкидывать шины с плеча), грунтовая дорога начинает подниматься вверх и над хребтом в долину Тан. С каждым поворотом тощие шины находят большие камни и колеи для навигации. Тот факт, что эта маленькая машина может пробираться по этим горам, невероятна — индийский Марути Сузуки — современный мул Бутана.
Мы проезжаем туристический автобус, припаркованный у тропы, ведущий к очень легендарному (Burning Lake). Озеро является священным местом паломничества для бутанцев, которые приходят, чтобы предложить молитвы за позорного духовного искателя сокровищ, Пема Лингпа, который, как говорят, должен был выполнить пророчество Гуру Ринпоче, прыгнув в озеро и появившись с масляной лампой, все еще горевшей и сундук и древний свиток под мышкой.
Субба объясняет нам легенду, и мы продолжаем движение, пропуская плато, увенчанное монастырем Пема Течок Чолинг-Шегра, буддистский институт, в котором проживают 230 монахинь, в возрасте от 6 до бесконечности. Наш маленький мул-автомобиль измельчается без жалоб, дорожные условия ухудшаются с каждым зигзагом. Субба тянет и покидает конь на обочине дороги, и мы начинаем короткий, но крутой поход до Кунчжандра Гонпы, крошечного монастыря, расположенного в ущелье утеса.
Построенный в 1488 году Пема Лингпой — известный как святой покровитель Бутана — монастырь служил как его резиденцией, так и точкой медитации для Гуру Ринпоче. С видом на место рождения Лингпы, Дранджел, Кунцандра является одним из самых значительных мест для последователей буддийской традиции Ньингма и почитаемого места паломничества для бутанцев, где находятся несколько священных реликвий, включая камень, несущий след Лингпы. Пема Лингпа родилась в клане Нио, а его прямые потомки, Дом Ванччука, позже стали наследственными царями Бутана.
Тонкий гул анимированных голосов позволяет нам знать, что мы приближаемся. Красочные фигуры кажутся усеянными вертикальными каменными ступенями до храма. Круг женщин и детей, одетых в радугу, сидит вокруг больших картонных коробок, переполненных миниатюрными мешками с кислым сметаной и луковыми картофельными чипсами, пачкой жевательной резинки, оранжевой соды и кока-колы — современной эволюцией храмовых предложений. Сегодня день рождения пятого короля, который совпадает с ежегодным, проводимым в честь Пема Лингпы. Дети бегают вверх и вниз по лестнице, собаки стараются держаться подальше от ног. Малейший снег падает, настолько мягкий, что это может вообще не произойти. Гималайский ястреб плавает над головой, его огромный размах крыльев вытянут, без усилий обнимая капризы ветра.
Поля в долине ниже разрезаются с гладкими закругленными краями, которые тают в естественные контуры горы. Ярко-зеленые побеги пшеницы брызгают пейзажем с небольшими лужами цвета — первые культуры возрождаются на бесплодных полях зимы.
Поднимаясь по ступеням, мы обмениваемся бесконечными «Kuzuzangpo-las», «Hellos», «Tashi Deleks», головными бобами, преувеличенными луками и сердечными улыбками. Все одеты в свои лучшие качества: кирас и госы во всех воображаемых сочетаниях цветов. Люди светятся. Как только мы достигнем первого уровня, мы быстро проехали через небольшой мост и в гонханг, бывшую жилую комнату Пема Лингпы.
Обед подается! Ты должен есть! Пожалуйста пожалуйста. Шо, Шо! Приходите!
Я быстро вручил маленькую миску / чашку, и, прежде чем я успею сбросить лужу воды со дна, она заполнена до краев домашним пшеничным пивом. Каждая семья приносит свою партию в пуджу, где они сочетаются в большом ковше, смешивая каждый стиль и аромат пивовара. В результате получается сладкий ферментированный лимонад, и я говорю себе, что алкоголь наверняка убьет все, что могло скрываться в этой водяной луже. Прежде чем я смогу закончить свой первый кубок, выливается еще один раунд.
Затем для строки вежливых отказов в еде, обычных трех «Нет, спасибо», прежде чем мы пройдем пластину, сложенную высоко с гигантским ковшом, полным риса, поданного из пятигаллонного охлажденного напитка. Большой кусок масла слипает в середину моего рисового кургана, а затем щепотку соли, которую посыпает сама хозяйка.
Это шоу с одной женщиной с энтузиазмом направляет цирк для обеда, гарантируя, что все животы полны еды и смеха. Ее жесты дикие, а голос еще громче, театры раздуваются каждый раз, когда группа взрывается в ее шутках. Похоже, она не пропустила свою чашку на кружках пива, когда она звенела взад-вперед, явно довольная собой и своим веселым чувством юмора. Она настаивает, что я очень тощий. «Ешьте больше, больше, до шеи», — говорит она.
Мой друг курантов: «Да, мне нравятся толстые женщины, чем больше, тем лучше», и она удовлетворенно кивает. Один молодой человек в углу дрожит от смеха, лицо ярко-красное, щеки выпуклые, пытаясь не выплюнуть его рис. Думаю, он хорошо говорит по-английски.
Каждому подают большую кружку с теплой пахтой и миску с отваром с чили и картофелем. Я изучаю методы приема пищи: выкапываю кучу риса и масла и разбиваем его на шар в ладони. Один старик, одетый в толстые темные очки, сидит напротив меня, используя обе руки, чтобы сделать огромные бейсбольные рисы. Я не могу заставить себя кулаком пищу, поэтому я отжимаю столько, сколько могу, между пальцами большого пальца и миром, быстро впиваясь мне в рот, когда кусочки рисового дождя возвращаются на мою тарелку и круг.
Хозяйка указывает на старика, делающего рисовые бейсбольные мячи, и говорит, что я интерпретирую так: «Он озорной». Вся комната рассмеялась. Я не понимаю, пока он не улыбнется огромной усмешкой, раскрывающей только один зуб. «У него нет зубов».
Я успешно отказываюсь от предложений секунд, третей и четвертых и все еще получаю одобрительный поклон от хозяйки, когда я поглажу свой живот. Мы благодарим их обильно и возвращаемся на улицу, где солнце отгоняет снег. Я ополаскиваю руки под краном, но остаюсь с густым маслом, вода просто бисером и скатывается с моих толстых пальцев.
Мы поднимаемся на два верхних храма и относимся к статуям Гуру Ринпоче и Пема Лингпы. Спустившись по случайным ступенькам, я благодарен, что не выпил третью чашку. Когда я добираюсь до дна, мой беззубый друг захватывает мои масляные руки и бормочет ряд неразборчивых благословений. Мой друг обещает человеку, что он может быть моим мужем в следующей жизни. Его внук переводится, и старик смеется и хлопает себя по животу, широко раскрыв рот по всему лицу, всем губам и деснам.
Уклоняясь от групп пикников и пьяных собак, мы предлагаем много прощаний, спасибо и Таши Делекс.
Я, как и старик, не могу стереть улыбку на лице.